Лично я довольно критически оцениваю деятельность господина Байбека, особенно принципы или политические нормы, которые лежат в основе принятия решений
ЧЕСТНЫЙ ОТВЕТ в рубрике «ПОЛИТИКА И ОБЩЕСТВО» дает кандидат политических наук, гендиректор Центральноазиатского фонда развития демократии Толганай УМБЕТАЛИЕВА
Язык и этничность не причина конфликта и недовольства в социальных сетях
— Социальные сети сегодня стали новой формой политического или социального общения, которая проходит период так называемого «бурного выговаривания». Соответственно, содержательная дискуссия уступает место конфликтам и конфронтациям, резко усиливается эмоциональный компонент при обсуждении различных новостей. Но все же не стала бы характеризовать то, что происходит в социальных сетях сегодня как пропасть между казахскоязычной и русскоязычной частью населения, и выделять эти группы, исходя из языка общения. Язык и этничность, на мой взгляд, не являются причиной конфликтов или недовольства в соцсетях, а скорее, являются неким фоном/поводом, который позволяет выразить свое недовольство в «яркой» форме участникам, т.к. вовлеченность в спор и «лайков» резко увеличивается при такой подаче мнения.
Но Вы правы в том, что такой публикой управлять становится довольно просто и легко, они очень легко внушаемы и манипулируемы. Хотя, утверждать, что рост конфликтности в социальных сетях связан именно с целенаправленными действиями или бездействием властей в этом отношении, не могу, но активное присутствие государственных структур в социальных сетях сегодня наблюдается и то, что они уже часть пространства социальных сетей, это факт. После земельных протестов число участниковдискуссий от государства на страницах социальных медиа резко увеличилось. Но порой они действуют не совсем политически грамотно, и вместо презентации позиции власти получают обратный эффект: еще больше усиливают негатив в отношении решений государства.
Другой слабой стороной дискуссий в соцсетях, выступает то, что участники довольно часто попадают в некий круговорот мыслей и не могут из него вырваться, т.е. дискуссия постоянно попадает в замкнутый круг одних и тех же высказываний и абсолютно нелогичных и безальтернативных утверждений, которые воспроизводят уже существующие стереотипы, страхи, фобии. При такой позиции сложно разорвать этот круговорот и, в итоге, не происходит развития политических или социальных идей и вместе с этим не происходит повышения качества гражданской и политической активности. В будущем, это может привести к снижению степени влиятельности и значимости социальных сетей, так как сегодня уже медленно происходит маргинализация этого виртуального пространства.
Партийная система как следствие незрелости политической системы
— На партийном поле Казахстана сегодня ничего не происходит. Конечно, когда нет публичной политики, нет идейного размежевания, появление реальных партий очень затруднено. Но, на мой взгляд, у нас много завышенных ожиданий от партий, и в целом, наши представления о том, что если появятся новые идеи, новые имена в политике, будут убраны административные барьеры, партийная система вмиг начнет развиваться, являются иллюзией. Так как развитие партийной системы сильно взаимосвязано развитием политической системы, без развития политической системы, развитие партий практически невозможно. Ведь именно политическая система создает среду и равные условия для всех политических участников для поиска альтернативных решений, разрабатывает политические инструменты постановки и обсуждения политических проблем. Сегодня уже на повестке дня появляются проблемы, которые можно решить только политическими средствами, но государство предпочитает их откладывать. Поэтому уровень развития или состояние партийной системы в нашем случае выступает следствием незрелости политической системы. Необходимо сначала реформировать систему, а затем уже приступать к партстроительству.
Акимы становятся ближе к народу, проезжаясь, раз в полгода в общественных автобусах
К сожалению, мне сложно сказать, какими критериями руководствовались эксперты при оценке работы акима г. Алматы. Лично я довольно критически оцениваю деятельность господина Байбека, особенно принципы или политические нормы, которые лежат в основе принятия решений. На мой взгляд, сложно «создать» открытое общество «авторитарным» способом.
По поводу рейтингов, то, любые рейтинги, которые проводятся, в идеале должны как бы подстегнуть, в данном случае акимов, к активной деятельности. Но в жизни зачастую такие рейтинги начинают способствовать другому – появлению множества искусственных имиджевых проектов, нежели улучшению качества работы.
Рейтинги – это инструмент, скорее, бизнеса и там они работают, т.к. это связано с доходами, клиентами, какими-то конкретными параметрами. В политической сфере и гражданском секторе рейтинги вещь довольно виртуальная и малоэффективная, с точки зрения стимулирования глав областей и городов. Не думаю, что глава государства ориентируется на эти рейтинги при принятии кадровых решений.
По поводу вопроса о ситуации в акимовском корпусе, конечно, в последнее время видны происходящие изменения. Новое поколение акимов довольно сильно старается показать, что они используют новые методы управления, становятся ближе к народу, проезжаясь один раз в полгода в автобусах, но социальное неравенство растет, число нерешенных социальных вопросов не меняется, если не увеличивается. Стараются не отставать от них более старшее поколение, но существующую систему правил и стиль управления такие новые методы не меняют, лишь еще больше камуфлируют закрытость. Поэтому, думаю, что сегодня лишь изменился характер подачи себя в СМИ акимами, но все проблемы, которые были на местах, они остаются и переходят от одного акима к другому.
Большая часть СМИ вынуждена выживать, находясь в разных тематических нишах, но только не в политических
Ситуация со свободой слова в стране, на мой взгляд, довольно противоречивая. Но все же говорить, что свобода слова «умерла навсегда», не стоит. К примеру, социальные сети и возможности, которые они предоставляют для высказывания мнений любому человеку, с одной стороны, создают впечатление, что «свобода слова» в понимании как «возможность высказывать свое мнение», в нашей стране есть. Любой человек, если не разжигает социальную и другие виды розни, имеет возможность воспользоваться этим правом. Но, с другой стороны, реализация этого право через информационные институты, как СМИ, в полном объеме практически невозможна.
Кроме того, с одной стороны, государство говорит о желательности развития самостоятельности и отхода от иждивенческой позиции, в данном случае, зависимости от государства, различных субъектов, в том числе и субъектов информационного пространства, но при этом через судебные органы переносит вопросы финансирования независимых изданий в нелегитимную плоскость. В частности, случай с Ж.Мамай, и с другими журналистами и изданиями, допускающими критику решений государства, и которые сегодня получили условные сроки.
При таких противоречивых сигналах, которые подает государство, и противоречивых правилах, предложенных СМИ, субъектам информационного рынка довольно сложно существовать, не говоря уже о развитии. Соответственно, при отсутствии возможностей для развития информационного пространства и отсутствии альтернативных СМИ, не будет развиваться и такой принцип демократии как «свобода слова». Но сегодня большая часть СМИ вынуждена выживать, находясь в разных тематических нишах, но только не в политических.
Государство не готово разделять пространство и полномочия с гражданским сектором
В гражданском секторе ситуация также неоднозначна. Есть серьезные НПО, которые делают очень интересные и важные проекты, выполняют важные социальные функции. Но есть и слабые, только начинающие свою деятельность НПО, и это нормально. Но, на мой взгляд, противоречивость ситуации в гражданском секторе связана в большей степени с неразделенностью или неопределенностью границ между государством и гражданским сектором. Сегодня и государство, и гражданский сектор претендуют на одни и те же сферы, на одно и то же пространство. Стараются выполнять одни и те же задачи, и по реакции государства заметно, что оно не готово пока разделить пространство и полномочия с гражданским сектором.
Понятно, что государство боится потерять свою власть. И гражданский сектор, и участники информационного рынка, и оппозиционные политики, как кажется государству, претендуют на его полномочия и на его пространство. Получается, что очень много «претендентов» на его руководящую «позицию», и власть запретительными мерами старается этому сопротивляться. Ясно, что политическая элита чувствует себя не очень уютно при таких претендентах на его традиционные сферы, реагируют порой довольно жестко, но у них есть выбор — менять систему управления всеми процессами и субъектами, разделив пространство и функции.
В нашей культуре оппозиционер это «революционер-мученик», а не богатый человек, который прекрасно живет за рубежом
Активность может быть связана с теми изменениями, которые сегодня происходят, но и тем, что приближается час Х и его наступление откроет политические возможности для тех, кто «закрыт» за пределами страны. Но не думаю, что возвращение одного человека, может кардинально изменить ситуацию. Внутри страны сегодня очень много интересных политиков, которые действуют в оппозиционной сфере, обладают определенным общественным влиянием и весом. И если им с трудом удается, находясь внутри страны, менять основы существующей системы ивлиять на политический климат, вряд ли это удастся человеку, который довольно долго был за пределами страны.
Ведь в нашей культуре образ оппозиционера это образ «революционера-мученика», а не богатого человека, который прекрасно живет за рубежом. К тому же, все эти годы, которые Акежан Кажегельдин проживал на Западе, не использовал для укрепления своего политического или морального авторитета здесь в Казахстане. Он, к примеру, не стал для населения Казахстана духовным лидером, т.е. у него нет такого амплуа, который можно было бы капитализировать в нечто политически важное, после возвращения на родину. Потому, ему не удастся стать таким лидером оппозиции и принимать участие в политических процессах.
Есть такое выражение у политологов, «человек из прошлого», АкежанКажегельдин, на мой взгляд, является как раз именно таким «человеком из прошлого». Он в общественном мнении всегда будет ассоциироваться с системой. Конечно, очень сложно признавать, что политическое влияние, вес, статус давно уже испарились, но это уже факт, и единственное место на политическом или общественном пространстве, на котором я могу еще его представить, это роль лидера общественного мнения в статусе такого «политического аксакала».
Все его действия больше похожи на то, что он пытается активно кого-то разбудить…
На мой взгляд, в нынешних реалиях в Казахстане создать политическую организацию, находясь далеко от страны, и не имея серьезной поддержки среди населения, практически невозможно. Создание виртуальной организации тоже из серии «очевидное-невероятное»: население страны мало верит различным политическим организациям, где тоже есть лидеры, которые начинают указывать и решать за них: как делать, что делать. Это им не интересно. У нас народ любит свободу действий, спонтанность, он может пойти за одним лидером в определенных условиях, но входить в организацию и подчиняться определенным правилам постоянно, не любит.
Безусловно, внутри страны есть определенное количество людей, которое поддерживает позицию Аблязова, но это точно не большинство. Возможно, потому он обращается к молодому поколению. Но, с другой стороны, исходя из его заявлений, складывается впечатление, что Мухтар Аблязов верит в наличие внутри страны его сторонников, но которые, возможно, находятся в «спящем состоянии» и их стоит лишь разбудить, и тогда все получится. По крайней мере, все его действия больше похожи на то, что он пытается активно кого-то разбудить.
При этом заметно, что Аблязов не ищет опоры в среднем классе Алматы, а больше борется с нынешними политическими лидерами, пытаясь расчистить себе поле. Он открыто демонстрирует свое нежелание «идти на соглашения» с национал-патриотами, или либералами, его цель — стать новым центром политической силы, видимо, уверен в высоких шансах на свое дальнейшее политическое будущее. По этой причине, он, больше сконцентрирован на населении других областей, ища в них своих будущих сторонников. Уверенность, конечно, ему дает вероятность смены власти в любой момент, а также представление, что нынешний режим обладает очень ограниченным потенциалом прочности и стоит только на него надавить, разбудив спящих сторонников, организовав информационную кампанию, и режим падет, предоставив ему много возможностей для реализации его политических амбиций.
Но кроме сторонников, политик, который желает стать серьезной фигурой внутри страны, но находясь за ее пределами, должен иметь серьезные политические инструменты влияния в стране. У него сейчас таких ресурсов нет.
Но, в целом, конечно, интересно наблюдать затем, как два бывших членов правительства, оказавшись за рубежом, объявив себя оппозиционерами, совершенно по-разному используют различные возможности для «оппозиционной карьеры».
Будущие тренды во внутренней политике
Выделила бы несколько трендов, которые, на мой взгляд, будут определять развитие страны. Первый тренд – это «сочетание/баланс политической стабильности и политической модернизации». Земельные протесты способствовали зарождению нового тренда на модернизацию страны, произошли кадровые изменения, которые связывались в обществе с перспективой модернизации. Скорее всего, этот тренд продолжит свое развитие. Но другой вопрос, состоится ли действительно ожидаемая модернизация, так как над ней висит вопрос стабильности.
Сегодня пока происходит перевес в сторону стабильности. Особенно это заметно в политической сфере, когда все заявленные политические реформы были переведены в правовую сферу и затем вовсе сошли на нет. Поэтому вопрос о соотношении реформ и стабильности будет возникать на повестке дня в ближайшие годы и, видимо, нужно будет найти такую форму сочетания, которая позволит, сохраняя стабильность, проводить, в первую очередь, политические реформы. В таком случае модернизационный тренд возобладает.
Второй тренд – тренд на «традиционализм». Нерешенность выше обозначенного вопроса, приводит к тому, что реформаторский пыл сегодня направляется в «консервативное русло» с акцентом на традиционные ценности, традиционную культуру, с ориентацией на прошлое. Хотя бы на уровне декларации. Понятно, что это «модно» и популярно. Возможно, следствием этих процессов может стать и уход национал-патриотического блока, способствовавшего нынешним изменениям, в консервативное поле. Не исключаю того, что в таком случае их ждет судьба тех национал-патриотов, которые существовали в начале 90-х, в середине 2000-х годов. На уровне декларации возврат к исконным корням звучит патриотично, но довольно вскоре возобладает другой тренд – противостояние ему. Другая часть национал-патриотов может удариться в популизм, сегодня уже такие тенденции заметны.
Потому национал-патриотам сегодня уже нужно решать два важных вопроса. Во-первых, характер отношений с государством, а именно, позволить государству направить их силу и энергию в консервативное русло и тем самым свести их импульс реформ лишь к изменениям в сфере культуры – «духовная модернизация», или же все же вернуться к своим начальным целям – к политическим реформам. Во-вторых, национал-патриотам нужно будет решать стоящие перед ними вопросы – как реагировать на появившуюся перед ними традиционную перспективу, и на вопросы с популизмом. От их решения будет зависеть многое и в модернизации политической сферы. Заработают ли наши политические институты как парламент, политические партии в ближайшие 10 лет, или же национал-патриоты будут довольствоваться ролью участников общественных советов в политической жизни и в роли консерваторов в культурной сфере?
Зарождается либерально-демократическое крыло в обществе, оно пока слабое и разобщено, но если модернизационный тренд примет устойчивый характер особенно в политической сфере, то это направление, безусловно, получит шанс на развитие.
Толганай Умбеталиева – кандидат политических наук, гендиректор Центральноазиатского фонда развития демократии.