Карагандинский адвокат Евгений Танков, отвечая на политические вопросы almakz.info, считает, что смерть человека на семьдесят восьмом году жизни не является форс-мажором ни в Казахстане, ни во всем остальном мире, если, допустим, она не смахивает на смерть Каддафи, или, например, Хусейна
Можно ли утверждать, что для Казахстана, во главе которого находится несменяемый президент со дня возрождения суверенитета, 2018 год будет транзитным, интересным, летальным либо чудесным? Какое определение можно дать 2018 году, если для елбасы год начался с поездки в США и встречи с Трампом? Чего нам хорошего ждать? Не обидится ли наш северный сосед и восточный сосед на эту “многовекторность” нашего елбасы? Твои прогнозы.
Отвечаю на первый. Вспомним, что Назарбаев стал альфа-чиновником от коммунистической партии Советского Союза всего за два года до его и ее окончательного упразднения, пробыв президентом Казахской ССР лишь год, прозасидамши предсовмином около пяти. Наш апрельский лидер (это много объясняет?), после солнцеворота оказавшийся тринадцатым из первых (легко ли быть тринадцатым и первым?) секретарей ЦК КПК, к моменту полного упразднения СССР беловежской тройкой был неопытным президентом, оставленным на второй год при партийной школе, которая сама вскоре приказала долго жить. Ему. Чем и пользуется.
Нурсултан Абишевич начал служить президентом в государстве, которое только что утратило территориально-
А что территория? Если под возрождением суверенитета, помимо двух рамочных этапов легитимации статуса теперь уже бывших союзных республик, понимать юридическое оформление выхода Казахской ССР из состава СССР, то нужно учитывать, что выход этот оформлялся тут в самую последнюю очередь, почти через два месяца после Туркменской ССР, когда выходить было уже не из чего. Иные варианты?.. Казахская ССР остается в союзе с самой собой или вводит войска на “мятежные территории” от Прибалтики до Камчатки? Не слишком реалистично, не правда ли? Единственный суверенитет, который здесь провозглашался, был суверенитетом в рамках СССР, и я, честно говоря, не хотел бы его возрождения, хотя и всецело за интеграцию. Нужно только знать с кем, когда и как, нужны иные формы.
А елбасы интересно “почем”. Парадоксально, но именно он – бюрократ, проработавший всевозможными секретарями больше, чем кем-то еще, функционер-конъюнктурщик, “человек без свойств”, олицетворяет тождество (“систем”, “власти”, etc.) в череде номенклатурно-территориальных преемств. Делимитация границ при Назарбаеве все проводится да осуществляется, никак толком не завершаясь, даже несмотря на уступки КНР, в некоторых случаях смахивающие на вынужденное отторжение сотен отнюдь не виртуальных километров.
В Советском Союзе территориальные уступки в пользу Узбекской ССР имели место через двадцать лет после создания Казахской Советской Социалистической Республики, когда персеком был Леонид Ильич, один из главных учителей елбасы, затем при Динмухамеде Кунаеве и Исмаиле Юсупове. Второй срок Кунаева ознаменовался возвратом большей части этих территорий. Вот такую противоречивую картину дает даже самое беглое ознакомление с вопросом о тождестве территории, названия и статуса.
К тому же само слово “суверенитет”, происхождение которого связано с феодально-ленным правом, плохо подходит для характеристики правоотношений, возникших в кочевой среде, где практики номадизма исключали демаркацию и делимитацию, проблематизируя идентификацию властных иерархий в качестве государствообразующих, хотя, в конечном итоге, дело лишь в традиции словоупотребления.
А что же предшественники? Если не учитывать легкий ребрендинг самой партии, первым предшественником Нурсултана Назарбаева в качестве первого секретаря местного ЦК был Левон Мирзоян, в период правления которого сталинская администрация повысила административный статус автономной республики в РСФСР с “социалистической советской” до “советской социалистической”, наделив именно тем статусом, который через пятьдесят пять лет при воздержавшемся президенте по умолчанию гарантировал обретение статуса отдельного субъекта международного права. Переход осуществлялся тогда, когда первыми секретарями были Филипп Голощекин и Виктор Нанейшвили.
В этой связи архитекторами независимости Казахстана больше оснований называть их, Георгия Коростелева, единственного ответственного секретаря, при котором была произведена подготовка к замене этнонима, фундирющего иную титульность, да и самого Иосифа Джугашвили, нежели того, кто в период х технично воздержался, чтобы потом вяло выдавать действительное за желаемое. Ирония в том, что сам суверенитет Казахской ССР был провозглашен в предпоследнюю очередь, незадолго до суверенитета Киргизской ССР, с которой этноним и делился многие десятилетия. А статус РК в качестве союзной республике продержался в конституции до 1993 года. Какую дату выбрать в качестве даты обретения суверенитета? 26 декабря 1991 года? Или 31 августа? 15 декабря девяностого? Может остановиться на дате переименования – на 5 февраля 1991-го? Такая постановка вопроса в свою очередь вызывает много вопросов.
Подобные обстоятельства придают рассуждениям о возрожденном суверенитете оттенок курьезности. Процесс деструкции СССР обычно метафорически именуют “распадом”, подчеркивая “естественную” необратимость процесса, либо “развалом”, акцентирую внимание на определяющей роли некоторых граждан СССР и/или иностранцев, “искусственность” сложившегося статус-кво. И то и другое постулирует разрушение, разложение множества на элементы, отпадение, вычитание. Но не возрождение. Тем более с учетом технической стороны получения этого многоаспектного суверенитета, который свалился на голову казахстанскому обывателю как некий непонятный предмет. Не совсем так, как в фильме “Наверное, боги сошли с ума”, но, увы и ах, довольно схожим образом.
Теперь мы подошли к другому техническому аспекту вопроса. В Казахстане нет ни одного нормативно-правового акта, который бы легитимировал то или иное летоисчисление и календарь. По инерции стали использовать христианское и григорианский, забив на то, что республика позиционирует себя в качестве светского государства.
Я же воспользовался этим обстоятельством для популяризации данных о возрасте Вселенной (13798000000 лет), полученных со спутника “Планк” незадолго до. В день самого популярного (майянского) конца света я вынес указ о его запрете, заблаговременно начертав текст углем на стене приговоренного дома в обреченном районе (“Бесоба”).
Ссылка на установленный возраст Вселенной позволила мне начать новое летоисчисление, стартовавшее сразу после зимнего солнцестояния в т.н. две тысячи двенадцатом. За пять с лишним лет я удосужился многократно легитимировать это летоисчисление, используя его для сношений с государственными органами и не только. Еще в пору рассмотрения моего последнего уголовного дела я на многих процессуально значимых документах проставлял всего лишь одну дату – фиксировал теперешнее летоисчисления. Дальше – больше.
В лагере дошло до спора с главным режимником, но после прояснения юридической подоплеки он осознал собственную неправоту, согласившись с правомочностью моих датировок. Главное – не обезьянничать. Но именно в этом можно уличить нашу республику, вслед за неопределенным множеством спешившую обзавестись такими бессмысленными атрибутами как герб, флаг и гимн. Причем герб центрирует изображение шанырака из двух фасций по три кульдереуша, как на флаге того же Кыргызстана, в то же время у Туркменского флага позаимствована вертикальная орнаментальная полоса, отделяющая древко от полотнища, решенная в нашем случае в упрощенно-зеркальном ключе, без попытки экстраполировать семантику гелей, путем механического воспроизведения самых распространенных элементов – схематизированных изображений рогов кошкаров.
Все это только добавляет полутонов.Теперь понятно, почему нынешний год не 2018-й, в шестой, и отчего он есть и будет интересным и чудесным. Для кого-то летальным, а для прочих – транзитным…
Отвечаю на второй. Определение… В моем случае елбасы не влияет на восприятие года, будь он шестым или две тысячи восемнадцатым. Поездка к Трампу? Альфа-нурвориш снова продемонстрировал, что он мастак дружить за обе щеки. Но лично я в нем и так не сомневался.
Чего нам хорошего ждать? Я не жду ничего интересного ни от Трампа, ни от Назарбаева. Главное разобраться, кому это “нам”, и что для “нас” есть “хорошо”. После этого все будет гораздо проще.
И четвертый. Обидеться как на Украину или даже Беларусь путинская Россия в лице российского Путина себе позволить не может. Пока. Поскольку Назарбаев долго позиционировал себя как самого надежного партнера (см. выше) для человека, сумевшего конвертировать личную плюгавость в головную боль планетарного масштаба. Полагаю, как и в случае с латиницей, из сеней прозвучат дежурные причитанья, которые никому не запомнятся. А в КНР такое и вовсе проигнорируют.
Мои прогнозы таковы.
У нас есть Конституция, которая менялась несколько раз, у нас есть закон о лидере нации. Понятно, что все наши законы служат, прежде всего, Назарбаеву, а уже потом чиновникам, судьям, прокурорам, силовикам и в последнюю очередь народу. Есть ли возможность изменить такой «законный» расклад в пользу народа? Если да, то что нужно сделать в первую очередь? Хотелось бы услышать главное действие, без стеснений и цензуры.
Для этого нужно, чтобы население преобразовалось в народ. Как минимум. Юридических механизмов для “изменения раскладов” множество. Это и обращение к отдельным ее нормам, которые противоречат другим, более фундаментальным положениям конституции. Тут нужно вспомнить и о приоритете норм, содержащихся в ратифицированных Казахстаном международных договорах (ч. 3 ст.4). Для частного лица, трижды менявшего местное законодательство – решаемо. А частные аспекты можно обсуждать очень долго.
Что нужно сделать в первую очередь? Уяснить одну колючую истину, заключающуюся в том, что “только как эстетический феномен бытие и мир оправданы во вселенной”. И научиться жить с этим.
3. Допустим, в Казахстане случился форс-мажор, внезапная смерть президента, или его сместили, в результате: дворцовый переворот, майдан, вооруженный захват. Как этой ситуацией можно воспользоваться, чтобы изменить систему в пользу развития общества? Способны ли имеющиеся сейчас в очень минимальном количестве гражданские активисты, журналисты, общественные деятели, неравнодушные но активные граждане и даже силовики на пенсии объединится и взять в руки власть?
Если да, то на каких принципах? Что могло бы объединить людей с разными политическими ориентациями в час икс? Ты можешь предположить, что социалисты объединятся с либералами, национал патриоты с ватниками?
Смерть человека на семьдесят восьмом году жизни не является форс-мажором ни в Казахстане, ни во всем остальном мире, если, допустим, она не смахивает на смерть Каддафи, или, например, Хусейна. Смещение также может играть в вопросе умерщвления не последнюю роль. В мире всякое бывает! Здесь предлагается то ли смешать, то ли развести одно слово (“майдан”) и четыре словосочетания (“внезапная смерть президента”, “его смещение”, “дворцовый переворот”, “вооруженный захват”). Что бы за всем эти не крылось, предложенные элементы гипотетического паззла могут существовать в чьем-то сознании вместе или порознь. Дополняя друг друга или исключая. Почему бы каким-то событиям не произойти из-за смещения, произошедшего в результате дворцового переворота (дворцы-то в ассортименте), имеющего форму вооруженного захвата?
А “майданом” в исправительных заведеньицах называют одеяло (и место), садясь на которое зеки решают свои вопросы. Поскольку республика Казахстан функционирует в форме сети ОПГ, в каком-то смысле “майдана” не избежать. Не такого, при котором возле Акорды соберется несколько десятков тысяч, которые бодро проскандируют сто раз “Назарбаев, кет!”, а на сто первый он устыдится своего поведения за последние тридцать лет, и купит билет в Индию Духа. Во что-то подобное верится с трудом. Точнее, никак не верится.
Как этой ситуацией можно воспользоваться, чтобы изменить систему в пользу развития общества? Никак, поскольку это не ситуация, а всего лишь десять слов, связь между которыми скорей метафизична, нежели проблематична. Но приглядимся к тому, что содержится в самом вопросе. “Система”. Система чего? Природы? Моды?? Вещей???
Обычно это слово, наряду со словом “власть”, используется гражданами для того, чтобы оправдать собственную никчемность, заведомую неспособность противостоять любым социально-политическим вызовам, и там, где Танков видит недалекого перепуганного чиновника, для которого самое страшное наказание – отлучение от кормушки, нормальному казахстанцу предстает инфернальный всеведущий монстр, злокозненный социальный организм, перед которым стоит одна задача – отравить твое существование во что бы то ни стало.
Для меня как для хеппенингмейстера и концептуального реджионалиста все ровно наоборот. Я почти не создаю объектов, я генерирую событийность, инспирирую ситуации, создаю положения. Нурки и нурсиане являются для меня слишком предсказуемыми существами, поэтому почти каждому хеппенингу придается характер этологического эксперимента. Вопрос о “художнике и власти”, тысячелетия витавший в воздухе, и худо-бедно осмысляемый последние столетия, продемонстрировал свою практическую неоднократную разрешенность.
Теперь стоит поговорить о власти художника, и о том, какие формы она может принимать в ближайшие годы. То, что я в этом направлении делаю, сохраняет чрезвычайно опосредованную связь с произведениями Капроу, при отсутствии таковой с проделками Лебеля. Развертывание проблемного поля происходит на линии ускользания авторства, когда на любое “вы это сделали?”, можно ответить: “Напротив, это сделали вы!” За неимением каррарского мрамора и севрской глины в качестве материала беру то, чего в Казахстане с избытком – чиновничью глупость. И каждый раз помогаю этой глупости произвести отчуждение в жанр – анекдотический, разумеется. В ход идет все: колыханье брыл, увлажнившиеся подмышки, бегающие глазки и треморы, тики, истерики…
Не вдаваясь в обсуждение бессодержательного вопроса о том, кто такие “ватники” и “национал-патриоты”, а также чем от них отличаются “либералы” и “социалисты”, замечу, что я по-прежнему меритократ, лактовегетарианец, а также интегрально-игностический антидеист, чего уж там. Если кто-то хочет со мной сотрудничать на этих принципах – милости просим. Объединить в час х, у и zмогут только общие ценности, чтобы они из себя не представляли.
